Михаил Авилов.
"Поединок Пересвета с Челубеем на Куликовом поле".
1943 год.
Михаил Иванович Авилов (1882-1954) – художник-баталист, живописец, всю жизнь посвятивший военной тематике, автор известной картины о гражданской войне «Взятие станции Касторная». Он прошел хорошую школу: работал с Ф. А. Рубо, автором грандиозных панорам «Бородинская битва», «Оборона Севастополя», «Штурм аула Ахульго». Известно, что художники-баталисты – реалисты из реалистов: если кантик на погоне персонажа лилового цвета, то не дай бог баталисту изобразить его синим – коллеги заклюют до смерти! Более других к баталистам применимо ядовитое высказывание Пикассо, обращенное ко всем художникам социалистического реализма: зачем, мол, вам надписывать на тюбиках: «жженка», «киноварь», надо писать просто: «краска для лица», «краска для мундира» и т. д. и все же в достоверности изображения униформы, оружия, а главное, в искусстве композиции, в своеобразном стоп-кадре «Остановись, сраженье!» есть своя прелесть, тем более что сам эпизод сражения, изображенный на полотне, порой мог быть весьма далек от исторической реальности. Так произошло с картиной Авилова, которая не менее чем полстолетия красуется во всех учебниках по истории России.
О Куликовской битве 1380 года – одном из ключевых сражений русской истории – сохранилось довольно много исторических свидетельств: столь памятным для русского сознания оказалась битва на Куликовом поле. После полутораста лет монголо-татарского ига Русь в 1380 году сумела собрать объединенное войско и в открытом бою победить своего злейшего врага. Современникам Дмитрия Донского и нескольким поколениям их потомков победа эта придавала силы, была очевидным свидетельством превосходства «честного креста» над «басурманами». Великое значение победы на поле Куликовом не затмили даже последовавшие после нее печальные события: сожжение Москвы ханом Тохтамышем в 1382 году и иго Золотой Орды еще на долгие 100 лет. Вот и сюжет картины строится на одном из легендарных известий о том, что перед Куликовской битвой великий князь Дмитрий Иванович ездил в Троицкий монастырь и получил благословение Сергия Радонежского. По просьбе князя преподобный, как бы сейчас сказали, «прикомандировал» к нему двух монахов, когда-то имевших в миру славу опытных воинов, - Александра Пересвета и Родиона Ослябю. Сергий отпустил монахов с одним условием: вместо золоченых доспехов они возложат на себя монашеское облачение с нашитым на него крестом. Так Пересвет и выехал на поединок с татарским богатырем Челубеем перед стоявшими лицом к лицу враждебными армиями. Соперники съехались, пронзили друг друга копьями – и тут же замертво рухнули наземь. Погибшего Пересвета, а также убитого в сражении его товарища Ослябю похоронили в московском Симоновом монастыре.
Михаил Иванович Авилов не был первым, кто обратился к этому сюжету. На картине В. М. Васнецова (1914) мы также видим мчащихся навстречу друг другу всадников, невольно обращая внимание на развевающуюся на ветру рясу монаха-воина, чего советский художник, конечно, позволить себе не мог по идеологическим соображениям – его Пересвет изображен в кольчуге, так сказать, в ослушание пославшего его Сергия…
Но суть не в этих важных деталях, а в самой истории поединка, который едва ли мог состояться. Дело в том, что в летописях, в Житии Сергия Радонежского, в «Задонщине» - исторических произведениях, по времени наиболее близких к 1380 году, нет никаких сведений об этом поединке перед битвой, хотя Пересвет и Ослябя среди участников сражения упоминаются. И только в «Сказании о Мамаевом побоище», не раньше конца XVI века, то есть по времени, отстоящем от Куликовской битвы не менее чем на столетие, возникает эта героическая история.
Причем в сказании она дается в гиперболизированном виде: «…выеде злой печенег <…>, подобен бо древнему Голиаду (Голиафу. – Е. А.): пяти сажен высота его, а три сажени ширина его». «Какой еще такой ‘печенег’?» - удивится читатель, убежденный с детских лет, что Пересвету противостоял татарин Челубей (в других списках «Сказания» - Темир-мурза, Таврул). А дело в том, что на автора «Сказания», по-видимому, оказало влияние красочное описание подвига молодого кожемяки (кожевника) времен Владимира Красное Солнышко, содержавшееся в летописи. Как известно, этот могучий юноша вышел перед битвой против «превеликого зело и страшного» печенега-поединщика и, не мудрствуя лукаво, поднял соперника над землей (как Зевс Антея) и задушил его в своих железных объятьях («удави печенега в руку до смерть»). Прибегнув к такой реминисценции, неизвестный нам автор «Сказания о Мамаевом побоище» возвеличивал подвиг, совершенный русским воином на Непрядве. По этой же причине автор «Сказания» не смог обойтись и без знаковой для подобного исторического момента встречи Сергия Радонежского и великого князя Дмитрия Ивановича. Между тем об этом свидании ранние источники также молчат, что не случайно: известие о приходе на Русь Мамая было получено в Москве внезапно, и великому князю пришлось спешно собирать войска для похода за Оку, чтобы не дать монголо-татарам прорваться к Москве. Времени на поездку в Троицкий монастырь уже не было, и встреча Сергия Радонежского и князя Дмитрия вряд ли могла состояться. Более правдоподобна версия, согласно которой благословение от преподобного князь Дмитрий получил во время похода от посланного Сергием монаха Пересвета.
К тому же автор «Сказания» присочинил и участие в сражении новгородских полков, ибо был убежден, что на это сражение собралась вся Русская земля. На самом деле новгородцы в битве не участвовали. И здесь автор опять невольно списывает с древней летописи слова, которые во времена Московского великого княжества уже звучали анахронизмом: «…совокупя всю русь и словены». А ведь так писали в седые времена варягов! Встречаются в «Сказании» и другие «нестыковки». Но речь не идет о фальсификации или подлоге, ибо «Сказание» - художественное произведение русской древности, сочиненное неизвестным автором по всем законам жанра сказания.
Резонен вопрос: а что же было на самом деле? Как считает исследователь А. Л. Никитин, реально существовавший Александр Пересвет, брянский боярин, привез великому князю Дмитрию Ивановичу, стоявшему в одном переходе от Непрядвы, послание от преподобного Сергия с благословением на ратный подвиг, а также просфору. Сам же Пересвет участвовал в сражении и погиб, возможно, одним из первых, ибо находился в переводовом полку, в первом ряду воинов. Ослябя же, его родственник, также участвовал в сражении, но остался в живых. Так что поединка, изображенного Авиловым, не было. Наиболее соответствует действительности запись в летописи о начале сражения, когда оба войска сошлись в краткой (всего на три часа!), но смертельной схватке: «И ту исполчишася обои и устремишася на бой и соступишася обои, и бысть на долже часе брань крепка зело и сеча зла…»
Е. Анисимов. «Письмо турецкому султану. Образы России глазами историка.». Санкт-Петербург, «Арка». 2013 год.
* * *
СМОТРИТЕ ТАКЖЕ:
